После выхода из состояния легкого
После выхода из состояния легкого транса его проинструктировали оставаться в состоянии включенного сознания и выполнить то же задание. К его безмерному удивлению, он обнаружил, что, тогда как номер страницы “вспыхивал” в его мозгу в состоянии легкого транса, в бодрствующем состоянии ему приходилось следовать механической процедуре мысленного завершения параграфа, начинания нового, затем мысленного возврата к предыдущему и затем к попытке угадать. Будучи ограниченным тем же промежутком времени, которым он располагал в состоянии легкого транса, он проигрывал на каждой стадии. Имея позволение брать интервал времени, какой угодно ему, он мог достичь точности примерно 40%, но книги должны были быть прочитанными более недавно, чем использованные в состоянии легкого транса.
Здесь снова мы обнаруживаем поведение, представляющее паттерн, который был обсужден ранее.
В состоянии легкого транса Хаксли имеет доступ к функциям, которые локализованы в не доминантном полушарии:
...номер страницы “вспыхивал” (визуальный предикат) в его мозгу в состоянии легкого транса...
Тем не менее, когда то же задание было опробовано в бодрствующем состоянии или нормальном состоянии работающего сознания, в случае Хаксли, в состоянии с доминирующей кинестетической репрезентативной системой, никакие визуальные образы не были доступны.
...в бодрствующем состоянии ему приходилось следовать механической процедуре мысленного завершения параграфа, начинания нового, затем...
Заметьте, что Хаксли неспособен соотнести с какой-то целостностью свои действия в легком трансе, будучи в бодрствующем состоянии. Задача эта, конечно, - задача визуального воспоминания и функция недоминантного полушария.
Затем Хаксли перешел на то, чтобы продублировать в состоянии среднего транса все то, что он сделал при легком трансе. Он выполнил такие же задания гораздо более легко, но постоянно испытывал чувство “соскальзывания” в глубокий транс.
Хаксли и я обсудили это его гипнотическое поведение в течение весьма значительного промежутка времени, причем Хаксли делал большинство своих замечаний, только если он мог привести свой собственный субъективный опыт в какую-то связь с обсуждавшимися темами. По этой причине обсуждение здесь ограничено.
Затем мы обратились к вопросу глубокого гипноза. Хаксли с легкостью обеспечил глубокий сомнамбулический транс, в котором он был полностью спонтанным образом дезориентирован в пространстве и времени. Он был способен открыть глаза, но описывал свое поле зрения как “стену света”, которая включала меня, кресло, в котором я сидел, его и его кресло. Сразу же он сделал ремарку относительно заслуживающей внимания спонтанной рестрикции его зрения и обнаружил осознание того, что, по какой-то неизвестной ему причине он был обязан “объяснять вещи” мне.
Тщательный опрос выявил наличие у него амнезии на счет того, что было сделано ранее, равно как он не имел никакой осведомленности о нашем совместном начинании. Его чувства, что он должен объяснить происходящее, превратились в непреднамеренную готовность, как только он вербализовал это. Одно из его первых высказываний было: “Да, вы знаете, Я не могу понять мою ситуацию, или почему вы здесь, где бы это ни могло быть, но я должен объяснить вам эти вещи”. Он был убежден, что я понимал ситуацию и что я был заинтересован в получении любого объяснения, которое он захотел бы мне дать, и сказал, что я могу задавать ему вопросы самым небрежным образом. Его присутствие здесь было индифферентным, но автору было очевидно, что он пассивно наслаждался погружением в состояние физического комфорта.
